Началось все гораздо раньше, чем в январе. Но воспоминания мои будут изложены  с конца декабря 1989. Впервые за долгие 15 лет предстояла встреча  с моим отцом, с которым мы с училищных лет не виделись, уж так сложилось. В 20 числах декабря пришла телеграмма,  извещавшая о дате прилета отца. На службе в это время была «запара»; на границе Азербайджана и Ирана заволновались курды, их выступления поддержали с той стороны иранские азербайджанцы, начались митинги по обе стороны границы, участились нарушения Государственной границы СССР. Митинги постепенно превратились в «братание», начали ломать пограничные сооружения, пункты пропуска «увеличивались» сначала до десятков метров, а потом и в километры. Через нарушенную границу хлынуло оружие, наркотики, большое количество бородатых мужчин призывного возраста. Мы, на пункте системы связи, отслеживали этот момент-По линии уничтожения линий связи и оповещения. Сдавали дежурство с комментариями, сколько километров границы «уничтожил» за смену. Сначала это было: 5 км, затем 17,34, а потом уже счет пошел,  на сотни к 24 декабря 187км Госграницы с Ираном не существовало. Начали захватываться заставы  и погрансооружения.

Интересным, в этой ситуации, было то, что мер со стороны руководства СССР фактически не принималось. Не было приведения в боеготовность ВС, существовал даже приказ –стрельбу по нарушителям не открывать.

В это время я и встречал своего отца. После объятий, воспоминаний за столом — беглая экскурсия по Баку, который отцу очень понравился, особенно ликероводочные отделы магазинов. В то время  по Союзу была большая проблема, вызванная Горбачевским «сухим законом », с винами и водкой .  Отец «затарился» «АГДАМОМ», я ушел на дежурство. Вымолить себе отгулы не вышло, слишком напряженная была обстановка. Придя, домой, после 2х суточного отсутствия, с отцом  еще раз прошлись по городу, купили билет на Украину и серьезно поговорили, обсудили ситуацию в стране и в Азербайджане в частности. Отец сказал, что мне нужно как можно скорее убираться из Баку, хотя бы семью вывезти, потому что здесь будет очень горячо, и очень скоро. Как был прав, мой отец.

Только прошли Новогодние праздники, как обстановка в Баку начала накаляться. Народный фронт Азербайджана вывел на улицы города молодежь, учащихся школ, ПТУ и институтов. Началось  формирование дружин, подготовка непонятных формирований, шли бесконечные митинги на центральной площади города. По домам и ЖЭКам стали ходить «переписчики», которые занимались уточнением адресов армян. Дальше больше, по улицам  начали патрулирование вооруженных обрезками арматуры групп, которые проверяли документы, в основном у мужского населения славянской внешности. Подходили, окружали  и старший по возрасту требовал предъявить документы. Пошли проверки военных. Нам дали команду – в конфликты не вступать, документы предъявлять, разрешать досматривать личные вещи. Числа 5-7 из частей непосредственного подчинения Штабу Войск Южного Направления, из частей Бакинского гарнизона пошли доклады о том, что досматриваются карманы офицеров! Каково, человеку государственному офицеру, было терпеть унижение от мальчишек  ПТУшного возраста,которые с восторгом шарили в карманах, искали ПЫСТОЛЭТ. С окраин города поступили тревожные известия начались погромы в армянских домах, появились первые жертвы .

Началась резня армян.

Я же в это время, вместе со своим начальником ПУСС (пункт управления  системой связи), несли бессменную службу на дежурстве. Такое решение принял начальник войск связи, чтобы сократить время для уяснения обстановки такое пояснение. Остальные оперативные ПУСС были у нас на «подхвате», чертили схемы, наносили обстановку на карту, выполняли другую техническую работу. Мы  с Александр Львовичем (так звали начальника ПУСС)  находились в кабинете практически неотлучно, выходя только в столовую. Такой режим установили для нас  3 января. Спать нам не пришлось  13 суток, разве что по часу-полтора, здесь же на диване. Выкуривали за сутки по 3 пачки сигарет, я выпивал 2 пачки чая, Львовичу на 2е суток хватало баночки Индийского кофе. 17 января Начальник войск связи, взглянув на наши серо-зеленые лица,  разрешил покинуть ПУСС и сходить на сутки домой. Суток не получилось. Позавтракав домашними разносолами, помывшись в ванной,  я свалился на кровать. Проснулся от шума автомобильного двигателя под окнами  2го этажа своей квартиры – «Урал» привез во двор ящики с автоматами. Соседи, офицеры бригады связи и бригады спецназа, начали получать оружие и боеприпасы прямо во дворе. Я вышел во двор, обратился к начальнику склада, который привез оружие – дай и мне! Но он сказал, что для главкоматовцев  оружие в управлениях. Оделся, попрощался, на всякий случай с семьей — женой и дочкой, пошел в штаб. Оружие и патроны получил, а в нагрузку – принять дежурство и продолжить нести службу, молодые оперативные не справлялись с задачей.

Обстановка в Баку накалялась с каждым часом. На улицах появились баррикады, основные магистрали города были перекрыты искусственно созданными автомобильными пробками, оставлены узкие проезды для одиночных машин. К городу начали стягиваться войска: десантные дивизии из Пскова, Рязани, Болграда. Прибыли несколько бригад спецназа и десантно-штурмовых бригад, 2дивизии Внутренних войск. Со всеми, вновь прибывшими частями, нужно было организовать все виды связи, уточнить или доставить ключевые документы для спецсвязи. Объем работы проведен был колоссальный, потребовавший знания обстановки, комплектации частей средствами связи, внимания при организации взаимодействия .

Ко всеобщему нашему удивлению, на аэродромы вокруг Баку начали прибывать борта с «запасниками», призванными в спешном порядке из Ростовской области, Краснодарского и Ставропольского краев. Призвали тех, у кого двое и более детей, и не моложе 30 лет(?!). 18 января, вечером, усадив этих воинов на открытые машины, их повезли к городу. Буквально через пару километров колонна была накрыта огнем автоматического  оружия. В ответ, изрядно подвыпившее воинство, открыло неприцельный огонь по всему, что не только двигалось, но и стояло. Позже, через недели две, я  проезжал по этой дороге молодые сосенки, полуторадвухметровые, очередями были «подровнены» до одинаковых размеров, такой плотности был огонь из автоматов. Потеряв двух человек убитыми, колонна возвратилась на военный аэродром .

Баку уже бунтовал. Вокруг частей гарнизона, в районе ворот каждой воинской части, были организованы пробки из большого количества машин: самосвалы, груженные камнями и песком, бензовозы с открытыми люками, в промежутках между ними – легковушки. Начинался обстрел военных  городков из снайперских винтовок. Пошли  доклады о первых раненых среди военнослужащих.

Руководил контроперацией  лично Министр Обороны СССР Язов. В штабе руководства находился заместитель Председателя КГБ, парочка Секретарей ЦК КПСС. Это потом, после событий, в прессе и выступлениях Горбачева, звучало, что пошлем  туда и МО и КГБ, якобы их там и не было. Не понаслышке — были ,сам нос к носу встретился с руководителями, после их прилета, в паттерне (подземный переход из  объекта в объект).

Вечером, 19 января, я собрался, было сходить на ужин, как на ПУСС вбежал начальник войск связи генерал Ефремов и приказал мне выдвинуться вместе с Членом Военного Совета на Бакинский телецентр, где произошла диверсия, автомат можешь не брать, едешь с  десантниками, сказал Ефремов. Набросив шинель, я выскочил из подъезда и увидел колонну из 2х БТРов и «Волги». На борту каждого «бронника» сидело человек по 8 десантников в бронежилетах. Ехать было метров с 200, так что через 5 минут мы уже стояли на пороге передающего телецентра, встретила нас дежурная смена инженеров, которая была изрядно перепугана. Старший смены проводил нас  к воротам подстанции, на которой произошел взрыв. Граната, а это была она – судя по  большому  количеству  царапин от осколков, была брошена в сторону мощного масляного трансформатора. Повредив обмотки и охладительную рубашку, чем вызвала большой взрыв. От взрыва пострадали перекрытия подстанции, над которой находился цех телепередатчиков. Один передатчик был разрушен полностью, у двух  повреждены волноводы, подводящие сигнал к антеннам. Я осмотрел повреждения и высказал свое мнение ЧВСу. Старший смены вступил со мной в спор нужно вызывать специалистов из Воронежа, лазерных инструментов для настройки волноводов нет и другая аргументация (надеялся на получение новой техники ). За спором я не заметил, как группа политработников, во главе с ЧВСом из цеха исчезли. Порешав все технические вопросы в течение часа, мы вместе с главным инженером пошли на выход телецентра. Слабенькое аварийное освещение позволяло почти без проблем  двигаться длинными коридорами между телестудиями. В конце одного из таких коридоров нас остановил приказ, отданный из за угла – Стоять! Затем последовала команда выйти на свет. Мы вышли  и увидели троих военнослужащих  без знаков различия, возраста  за 40. Вооружены они были автоматами с укороченными стволами. Двое держали нас под прицелом, третий проверил наши документы. После этой непродолжительной процедуры, мы были отпущены, но дальше пройти не смогли, коридор был загроможден мебелью из студий. Вылезали на улицу через разбитое окно студии. Я направился к воротам телецентра по аллее проходящей между молодыми елочками.

Наметанный глаз военного зафиксировал 4 огневых точки, оборудованных из  мешков с песком и пулеметами, направленными в сторону ворот. На подходе к воротам я услыхал шум толпы и увидел, как к воротам, со стороны здания Совета Министров приближается большая группа вооруженных разным оружием  людей, которые выкрикивали какие то призывы на азербайджанском языке. Рука потянулась к карману шинели, где лежал пистолет. Метров за 20 от ворот кто-то втянул меня в промежуток между елочками – это был старший инженер смены. Он настоятельно порекомендовал мне не выходить за ворота. Пряча глаза, сказал, что меня сейчас просто растерзают, посоветовал остаться на телецентре. Пригибаясь за елочками, мы пробрались в радиостудию, где уже находилось человек пять из дежурной смены и два милиционера. Забегали еще какие то люди, некоторые из них приносили видеокассеты, размахивали ними и что то кричали. Милиционер перевел мне некоторые диалоги, суть которых состояла из требований возобновить работу телевидения и показать всему миру, что творит армия с мирными жителями. Дежурный редактор одной из программ собрал к полуночи до десятка кассет, обещая в скором времени выпустить их в эфир.

После их ухода один из инженеров принес переносной студийный видеомагнитофон, и мы ознакомились с содержанием  двух или трех кассет. То, что увидали мы — потрясло. Особенно та кассета запомнилась, где сразу же после детских песенок и танцев, пошли кадры, где танки проезжают через стоянку припаркованных легковушек в одном из Бакинских дворов, В некоторых машинах были люди – женщины и дети. Кто выскочил а кто и… Волосы под фуражкой зашевелились, ужас и стыд охватили меня. Теперь мне стал понятен смысл переговоров командира одного из полков с руководством, по радио. Тот докладывал, что видит машины с людьми и эти машины закрыли дорогу его отряду. На что получил категорический приказ  – вперед! Танки, проломив стены боксов и обойдя баррикады из техники с тылу, пошли на выход из города, расчищать завалы для десантников, которые входили в Баку. На второй кассете был заснят момент боя возле Сальянских казарм, где явно было видно, что стрельба на поражение ведется по малейшему проблеску и съемки трупов – дети, старики .

К 5 утра пришла команда из Москвы на приключение радиовещания, готовить УКВ передатчики для передачи интервью Горбачева из Лондона, где он находился с визитом. Выступление состояло из оценки происходящих событий в Баку и республике. Что мол разберемся, пошлем кого надо ,для того чтобы сделать правильные выводы. Кого надо накажем, кто достоин – выдвинем. И ни слова о жертвах резни армян, вводе войск и расстреле мирных жителей. Мы, человек десять  долго сидели моча, не глядя  друг другу в глаза. Затем, кто на русском, кто на азербайджанском высказали, не стесняясь в выражениях: о Горбачеве, его матери и жене, Политбюро в целом.

   Около 8 часов   один из милиционеров помог мне перебраться через забор, и я направился к штабу главкомата. Улица была пустой, только большое количество окурков  да в двух трех местах небольшие россыпи автоматных гильз, «украшали»  чистенькие всегда Совминовские газоны. На внутреннем крылечке штабной поликлиники я увидел своего товарища, заведующего этим заведением. Он остановил меня, поинтересовался, почему я выгляжу уж очень нездоровым,  и провел меня в свой кабинет. Измеряв  давление, вызвал старшую медсестру и что то ей приказал. Через несколько минут мне вручили стаканчик, с какой то жидкостью и дали маленькую капсулу с оранжевым наполнением, положить под  язык. Состояние мое улучшилось, появилась легкость в теле и, главное, спокойствие.

Придя на ПУСС, быстро вник в обстановку, принял руководство системой связи. Решения принимал верные, команды выдавал четкие, связь работала как часы. Около 10 утра ко мне зашел наш генерал, который попытался устроить мне разнос за ночное отсутствие, на что я в грубой форме ответил ему матом. Через полчаса  Ефремов пригласил меня к себе в кабинет и начал спрашивать: за что я его обругал так и где же я провел ночь. Я ему ответил, что послал, чтобы не мешал – в это время пошла организация взаимодействия между сухопутчиками и десантниками; ночь провел на телецентре, где меня просто бросили политработники. Побледнев, Ефремов набрал на пульте прямую связь с ЧВСом и начал ему выговаривать за меня, мол, майор мог же и погибнуть от рук толпы?! На что мы услыхали, что жизнь, какого то майора, по сравнению с тем, что сейчас происходит. Партия и Правительство предпринимают колоссальные усилия и еще что то в этом духе. Обида и злость охватили меня. Расстегнув карман, в котором лежал партбилет, со словами – ну тогда мне с этой партией не по пути, достал и положил его на стол начальника связи. Членство в КПСС для меня закончилось 20 января 1990 года.       

Почти полгода  партполитаппарат  теребил меня за мой демарш; неоднократно пытались затащить на заседания партийной комиссии, на что я отвечал категорическим отказом. И все ждал, когда  же меня откомандируют из Главкомата. Но переводить не переводили, за то и не выдвигали по службе. Друзья шепнули мне, что мной интересуются особисты в плане моей  благонадежности, ждал и от них подвоха. Но вызовов и посещений  представителей органов не было, к документам с гостайной  допускали.

А обстановка в городе все больше и больше накалялась. Район ,где находился  Главкомат, был относительно тихим. Перестрелок не наблюдалось. Может, побаивались боевики соваться сюда из за того, что для охраны  штаба было задействовано  батальон  десантников, несколько взводов из бригады спецназа, да и свой батальон охраны находился рядышком. Зато в других частях города вспыхивали  настоящие боевые действия с применением даже гранатометов. Подвезли первые трофеи — самодельные автоматы, изготовленные на судоремонтном  заводе. В городе отсутствовала телефонная связь, поступила команда по линии КГБ отключить все АТС. Но судя по характеру взаимодействия между группами боевиков – без связи они не были. Я высказал на совещании у начальника войск связи  предположение, каким образом  у  восставших организовано оповещение и связь посредством  машин «Скорой помощи» и такси. На этих машинах стояли УКВ радиостанции,  через которые и велись переговоры. Предположение оказалось верным. Предстояла задача подавить эти частоты, лишить боевиков связи. Но наши передающие средства находятся далеко за городом, выводить подвижные радиостанции не представлялось возможным, они  стояли на длительном  хранении. Я доложил генералу, что есть одна радиостанция, предназначенная для связи с авиационными подразделениями, и если ей поменять антенну, то можно использовать для создания помех. Прямо с совещания  меня направили  на объект, который находился в сотне метров от моего дома, где в это время были моя жена и дочь. Довольно быстро мы с дежурной сменой объекта запустили передатчик с широкодиапазонной помехой, получили доклад  от  наших представителей в разных концах Баку, что помеха сильная, частоты боевиков подавлены. Собрался, было навестить семью, но не суждено было в этот день нам увидеться, поступил приказ возвратиться в штаб, начиналась  операция по деблокированию Сальянских казарм. Нужно было организовать взаимодействие, молодежь не справлялась. Мой непосредственный начальник,Александр Львович, с 18 января не мог пробиться в штаб, дом, где он жил, оказался в эпицентре боев  за Сальяны. Оружие 17 января он получил, но возможности выбраться из подъезда дома не было, во дворе находился пункт формирования боевиков.

В этом доме, отрезанными от своих частей, оказалось более 10 офицеров, некоторые даже оружие не успели получить. Маленький гарнизон собрался в квартире на 5 этаже и вел боевые действия через  окна. У одного из наших сослуживцев, полковника Швецова, оказался знакомый командир дивизии, который в качестве  помощи  сумел переправить гарнизону 2 ящика автоматных патронов и ящик гранат. Что-то там было доставлено и из провизии.  Постреливали осажденные, в основном, в сторону высотки Республиканского госкомстата, где на 14 этаже находилась огневая точка боевиков .

Добрался на службу Львович только к вечеру 22 января, ну, думаю, передохну. От усталости и недосыпания буквально валился с  ног. На щеках, возле рта, от телефонных трубок  образовались язвы-ссадины. Нередко  случалось вести переговоры  сразу по четырем аппаратам. Начальник  ПУСС в течение получаса вник в обстановку, благо цветные схемы связи, привязанные к масштабной карте города и окрестностей, позволяли ускорять процесс усвоения. Я свалился на диван, здесь же в комнате,  спать пришлось совсем недолго, час – полтора. Разбудил оперативный дежурный, со штабом Внутренних Войск, расположенном в здании МВД пропала связь, организованная на радиорелейных станциях старого образца, которые молодежь  видела на картинках. Пришлось ехать мне. Охраны не дали, т.к. все десантники, охраняющие штаб Главкомата, были в карауле и на постах. Выехали вдвоем с водителем, вооружившись автоматами  и прихватив две наступательных гранаты. Странно было видеть улицы Баку погруженными во мрак, обычно город  сиял огнями. По дороге  нас трижды останавливали патрули из десантников. Пропуска ночные у нас уже были, в городе ввели режим Чрезвычайного положения. Здание МВД  поразило меня отсутствием охраны при входе и пустотой коридоров. На 5 или 6  этаже увидел свет в одном из подсобных помещений, зашел и обнаружил развернутый узел связи Внутренних Войск. На узле находился капитан ВВ, начальник вещевой службы одного из полков, представился дежурным по связи (???).  Радиорелейка  оказалось просто-напросто выключена, а в розетку был включен электрочайник! Рассказав капитану, что я думаю о нем, его начальниках и вообще о Войсках ВВ, установив связи и доложив Оперативному Дежурному Главкомата, возвратился часам к 2 ночи на ПУСС.

К утру прошла информация, что семьи из  наших ДОСов будут вывозить на военный аэродром Кала для отправки в Европейскую часть страны. Я позвонил своим, жене с  дочкой, проинструктировал, что они должны взять с собой. Попросил оповестить соседей и жен друзей.

   Часам к 9 утра к бюро пропусков начала подтягиваться автобусы из батальона охраны, была сформирована колонна из 6 автобусов, двух БТРов и радиостанции. Начали подходить  женщины с детьми, было несколько и мужчин, в основном – армяне. Наши женщины немного подзадержались  и семьям 15 мест в автобусах не хватило. В это время проезжал  автобус на базе ГАЗона, который  офицеры с Узла связи Главкомата под угрозой применения автоматов, поставили в колонну. Водитель начал  рассказывать о проблемах с маслом для двигателя, которое через пяток минут ему принесли все те же «узловики». Мне удалось выбраться для прощания с семьей на полчасика. Наскоро попрощавшись с женой и обняв дочку я посадил их в автобус, сам пошел к радиостанции и попросил радистов, когда дойдут до аэродрома, доложить на определенной частоте. Такую же инструкцию я дал и радистам УС Главкомата. Колонна  дошла благополучно, хотя и были попытки  ее «разорвать» на части. Но недвусмысленные жесты, которые подавали десантники,  быстро охладили пыл нападающих. Жена и дочь улетели ночью на Киев. По прилету  Полинке стало очень плохо, для ребенка нервное напряжение не прошло даром. Врачи сделали ей укол и ребенок погрузился в сон, все это рассказали мне гораздо позже. А я, зайдя в свой кабинет, увидел, что виски мнет густо посыпала седина .

25 января  прошла информация, что к нам летит Начальник Связи ВС СССР с группой офицеров -«для оказания помощи при организации связи …»(???). Хотя буквально накануне  к нам на ПУСС зашел какой то большой десантный начальник (как оказалось Главком ВДВ) и каждому из нас пожав руку, выразил благодарность за великолепно организованную связь. Не успел я ногу на поле поставить, а у меня в руках  трубка и все части на связи – сказал Главком. В связи с тем, что всех ВЗПУшников, по службе, я знал лично мне приказали выдвинуться на вертолете в Кала и организовать встречу. При пролете над городом, в нескольких местах, на  плоских крышах зданий, я увидел хорошо оборудованные укрепленные огневые точки. Нас, ко всеобщей радости, не обстреляли как при перелете на аэродром, так и на обратном пути.

Для высокого Московского начальства были приготовлены кабинеты  с окнами, выходящими на улицу. Офицеры нашего Управления связи  «уплотнились»  в кабинетах, с окнами во двор. Человек  12 москвичей с шумом и комментариями, да у вас тут все спокойно, не понятно  из за чего весь шум  во «вселенском » масштабе, ориентируясь по надписям на дверях кабинетов начали устраиваться в своих помещениях. Внезапно с крыш близлежащих домов  в сторону охраняемого Объекта (КП Главкомата) было произведено несколько выстрелов трассирующими пулями. Часовые с  Объекта  ответили очередями из трассеров. И пошло. Огонь продолжался минут пять.

Управленцы из своих кабинетов повылазили на четвереньках, закрыть светомаскировочные  шторы не догадался ни один из них. Поразило спокойствие  генералов  Кобца  (НВС ВС СССР) и Цветкова (Первый ЗамНВС). Мы у себя на ПУСС, только посмеивались над прибывшими. Три дня московские «помощники», только вносили сумятицу  в работу по руководству системой связи. Наконец, увидав, что ПУССовцы Главкомата, прекрасно справляются с возложенными на них обязанностями, уточнив проблемные вопросы по снабжению средствами связи, москвичи улетели. Честь сопровождать их на аэродром выпала опять мне. Ехали автобусом, в сопровождении БТР с десантниками на борту. Тут то я увидал: и перекрестки города  с раздвинутыми, уже, баррикадами; и покореженные легковушки со следами крови; перекрестки была усыпаны гвоздиками в честь погибших. Увидал и сосенки, вдоль трассы, «подстриженные» огнем  резервистов. Поездка на аэродром и обратно прошла спокойно.

По прибытию в управления  я познакомился с командиром десантного батальона из Рязани, который расположился  на пятом этаже нашего здания. Не успели мы обсудить насущные проблемы, как поступила команда батальону выдвинуться в район Приморского бульвара  для захвата  судна, где располагался «Штаб руководства восстанием». Теплоход находился на рейде Бакинской бухты, боевики считали себя недосягаемыми. БМДшки десантников, ведя, огонь из пушек  плюхнул с пристани в  море, и через 7-9 минут судно было взято в плотное кольцо. Благо, прямым попаданием  фугасного заряда  рулевое управление теплохода было выведено из строя. При минимальных потерях штаб был обезглавлен. На утро следующего дня комбат сверкал подполковничьими звездами  и орденом Красной звезды, а вечером, роняя пьяненькую слезу, комбат говорил: — За что мы здесь и против кого воюем? Как понимать эту АРМЯНСКУЮ РЕЗНЮ? Взяли на борту 24 человека, из них 16 армян и 8 азербайджанцев. Так кому же эта резня была выгодна?  Вопросы командира батальона ВДВ не находили ответа и у нас.

Было еще несколько  напряженных дней. Но постепенно жизнь начинало входить в относительно спокойное русло. Нам разрешили  ночевать дома. Запомнилась  первая ночь. Пришел около 8 вечера домой, поужинал, вымылся (за сколько дней ) в ванной и упал в кровать. Утром проснулся от яркого света за окном – ночью выпал первый, плотный снег. Быстренько собравшись, выхожу  из подъезда, на снегу, прямо под окном моей спальни куча пулеметных гильз. Спрашиваю часового с пулеметом, что это? Отвечает — около полуночи обстреляли его со стороны Ботанического  сада, он ответил. Стрельба продолжалась около получаса ,расстрелял два магазина. Вот это я спал!!!

На третью «домашнюю» ночь пришлось еще одно памятное происшествие. Поужинав, я зашел в спаленку дочурки и прилег на ее кроватку, уснул. Проснулся от тихих шагов по лестнице, которая находилась за стеной комнаты, шел не один. Шум шагов прекратился у двери моей квартиры. Потихоньку я вышел в коридор-прихожую, положил пистолет  на косметический столик жены, автомат  снял с предохранителя. Стук в дверь, хриплым, то ли спросонья, то ли  от волнения голосом  спросил – Кто там ?!  Антапка автомата звякнула по стволу, на площадке шум убегающих. Как не выпустил очередь через картонную (такие тогда были) дверь — не знаю. Опять задал вопрос – Кто там? — уже громче. В ответ услыхал, без акцента – Свои, нам сахарку бы. Осторожно открываю дверь. На площадке никого.! Только из за лифта снизу и сверху, по кончику ствола десантного АКСу, и третий ствол из за вентиляционной трубы, которые проходят в каждом подъезде. Оказывается, караул спецназовцев  в этот вечер поменялся. О нашей договоренности (жителей ДОСов и караула) входишь в подъезд, подай голос, сообщи кто входит, они предупреждены не были. Отругав спецназовцев, но мысленно похвалив за подготовку, услыхали же черти через дверь оружейный брязкот, вынес им пакет с сахаром, который  те и искали для чаепития забыли в бригаде.

В конце января состоялись похороны жертв, погибших во время ввода войск в Баку. Начались трудовые будни города нефтяников, ученых и артистов.

В свете последних событий в Украине  решил поделиться  с интернет  читателями  частью своих воспоминаний, которые пишу для своих внуков. Это уже история, но как бы не хотелось самому, да и вам всем не желаю, через смуту  и братоубийство.

Выводы сделайте сами.

С.Еременко